Последний день апреля занимался девственным рассветом.  Кайден,  взбодрившись утренней прохладой, хохоча  и посвистывая,  послал коня галопом. Он скакал во весь дух, оглядываясь и пригибая голову к шее коня. Такая зарядка была необходима гнедому. Копыта,  ударяясь о  что-то  твердое, выбивали комья  земли, которые отлетая вверх и в стороны, распугивали придорожную живность. Она отпрыгивала, отползала, отлетала, суетливо покидая нагретое за ночь укрытие. Кайден  врывался в новый день, заявляя о своем праве на все, что дает ему этот мир. Он был убежден, что жизнь впереди бесконечна и  он все  совершит и все  успеет.

​

  Рыцарь  гнал коня на несколько верст вперед и возвращался обратно, приступая к своим прямым обязанностям  «скучного конвоя», как  в душе он  называл свою миссию.

-Кайден , твой конь проделает три пути до монгольских степей! Пощади животное !-шутя журил его монах,  легко подрагивая  и покачиваясь в это время на осле.  

-Жир и покой - худшие враги лошади,- крикнул Кайден в ответ, слегка  похлопывая коня. Затем, обняв за  шею ,  он с любовью шепнул ему  с детства знакомую поговорку «За конем смотри как друг, а садись на него как враг", - и спокойно поехал чуть вперед.  

 

Брэндан ехал рядом с монахом и, приготовив лук и стрелы,   сосредоточенно  молчал, вглядываясь в завалы по обочинам  дороги. Пристяжная лошадь  скакала  ровно и весело. 
 Что-то впереди  привлекло внимание оруженосца.  Насторожившись,   …он вскинул лук, и прицелившись, выпустил стрелу в густой  низкий кустарник. Через мгновение лошадь Кайдена  неожиданно  споткнулась  и,  заржав, стала на дыбы, чуть не скинув всадника.

- Что случилось , Кайден?-испугался монах.

-Брэндан промахнулся, -крикнул в ответ Кайден, через время успокоив лошадь.- Твой  заяц бросился прямо под копыта моего коня. Я с трудом удержался в седле, оруженосец, -пристыдил Брэндана рыцарь.

-Даже хорошему наезднику нужно помнить, что с коня можно упасть, - восхищаясь сноровкой рыцаря и в то же время заглаживая конфликт, сказал Брэндан .

  Внезапно  смутное предчувствие  огорчило монаха: «Если до рассвета заяц перебежит дорогу,- дорога будет неудачной»,  -  всплыло в памяти предупреждение  Брайана.

   Посрамленный  Брэндан, имея привычку подбирать недалеко пущенную  стрелу ,  угрюмо направился в кусты и скоро вышел оттуда, гордо предъявив попутчикам неожиданный  трофей - жирную утку.

-Сегодня мы с ужином!- объявил оруженосец. –Утка в перьях в глиняном чехле с приправами – любимое блюдо французских вельмож, прихвастнул  Брэндан . - Никакого сравнения с жестким зайцем- везунчиком.

-Ну, плут, предпочитает  жирненькое, да еще побольше луку,   - подзадорил оруженосца Кайден.

 -Я бы всем , не только монахам,  запретил любой вид животного жира, разве что оставить  в рационе больных,- побурчал монах.  

-Бернардо,  а я слышал, что в  холода монахи проявляли большое пристрастие  к свиному топленому салу, с укропом и другой пряной зеленью,  - поддел монаха Брэндан.  

-Да, брат мой , не все монахи обладают защитой,  которая может спасти   их от искушения скоромным, - искренне сокрушался монах. -  Но стоит  лишь появиться свечному или же любому другому жиру... как тут же сгущается мрак, и начинается неистовая гроза со сверканием молний и громовыми раскатами". 

 

                                                            ВнХ 1

Рыцарь ухмыльнулся, не поверив монаху,  но  не стал продолжать этот разговор, заметив под

раненой гордостью старшего нервное напряжение, приближающееся к страху. Сорок лет – юность и зрелость – провел Бернардо в монастыре, и молодой рыцарь уважал прошлое монаха.

Они шли  не торопясь, казалось,  наслаждаясь путешествием.

«Некоторые дни в человеческой жизни,- думал монах, -  можно сравнить со скалистыми тропами : каждый шаг дается  с неимоверным трудом, и не знаешь, какой уступ предательски обрушится на тебя опасной  лавиной. Другие же дни – словно равнины: идешь  по ним легко, скоро и свободно». Этот день был именно таким. Тихо и незаметно он  сменился  призрачными сумерками, и солнце заявляло о себе лишь  слабым свечением доброй половины  небосклона, путая ориентиры.

 Лесная просека вывела  их на большую  поляну ,  посреди  которой сохранился неполный круг из огромных валунов. По видимому, это было место, где язычники  совершали свои обряды.   Рядом  возвышался холм,  на вершине которого рос раскидистый куст древнего боярышника. У самого низа холма чуть слышно рокотали  тихие струи небольшого ручья, путь которому преградил огромный валун, видимо скатившийся с холма.  Монах и Брэндан  в нерешительности остановились,  - дальше тропы  не было.

-Лошадь видит дорогу ногами, - крикнул рыцарь. Пришпорив коня и опустив поводья, он доверился своему другу. Они  взлетели на вершину холма.

-Дальше болота, вроде  налево поворачивает дорога, но я не вижу  ни одного огонька. Придется заночевать здесь, на холме, - крикнул попутчикам  молодой рыцарь, ничуть не огорчаясь.

Полная луна освещала холм, и  скользящие тени  приобретали все более четкие силуэты.

- Пятница, первый день полнолуния, - отметил про себя монах, -  канун 1 мая.  Вальпургиева ночь!

Все тот же  голос Брайана напоминал:

-В эту ночь феи  особенно любят веселиться. Они  в основном добрые и красивые создания, которые не причинят зла, если их не беспокоить и позволить им танцевать на волшебных холмах в лунном свете под свою сладкую музыку. Смертные не должны мешать им своим присутствием.

 Каждое слово отчетливо отбивало в висках .  Казалось,  глухой голос Брайана доносился  прямо  из-под куста боярышника.

-Они тоже слышат этот голос?- Бернардо оглянулся в сторону своих попутчиков. - Нет, Брайан говорил только с ним.

-Кайден, может останемся у подножья холма- он защитит нас от ночного ветра?- отчаявшись, предложил монах.

-Бернардо, в низине мокро -сколько веток бы мы ни постелили , а куст укроет нас от ветра. А вот  камень по форме кольца, он пригодится для жирной утки Брэндана, как для  повара печь,  - крикнул с холма на гарцующей лошади Кайден. Не дождавшись ответа, он легко выскользнул из седла и начал готовиться к привалу на холме.

Монах не дал согласия, и Брэндад, желая поддержать молодого господина, решил разрядить обстановку и сменил тему.   

-Мы   испечем  утку  в глине,- обрабатывая дичь ,  приговаривал Брэндан.- Как только поленья прогорят и нагреют землю  -  обложим ее специями, обмажем глиной и тут же и закопаем в угли.

-Может,   все же ее ощипать ?-усомнился в  таком приготовлении Кайден.

 

                                                              ВнХ 2

-Что вы, господин, перья защитят мясо от огня, - оно станет мягким и не пригорит. Как только почувствуем  аппетитный   запах  -разобьем глиняный чехол, снимем кожу с перьями,  и ты оценишь  вкус  мяса дикой утки с дымком.

  Внимательный Брэндан,  перехватив  осуждающий взгляд монаха – ведь тот  не ел мяса,  тут же   предложил:

-Бернардо, я как-то сопровождал в северные земли святых братьев  , которые владели искусством приготовлять мучные лепешки в золе.  Такой хлеб, выпеченный в золе, а не в печи,  они называли еще "температус" или "умеренный". Искусство состоит  в том, что его корка не должна  подгореть, а мякиш - получиться не слишком сырым. Я попробую их приготовить сегодня в первый раз, если получится - будет тебе хорошая  горячая добавка к сыру.

Бернардо был благодарен оруженосцу, ведь его  гренки уже так зачерствели, что  скорее служили  доской для резки другой пищи , чем едой.

      В поисках сухих веток и поленьев  для костра  Кайден взял топор и   принялся осматривать  куст  боярышника .

     Он  с удивлением отметил сильное волнение Брэндана. Сохраняя настороженное  молчание, тот  наблюдал за рыцарем.  Проведя много дней в пути , Кайден не раз отмечал  уверенность и спокойствие оруженосца  в самых опасных ситуациях. Но сейчас его  смятение граничило со страхом.

- Что тревожит  тебя, Брэндан? -тихо спросил рыцарь .

Кайден  увидел, как напряглись  скулы   его старого друга,  как  безысходность сверкнула в глазах под толстым капюшоном.
-Господин, - не выдержал  Брэндан. - Крестьянин скорее умрет, чем срубит один из древних боярышников, посвященных феям,  которые  чаще всего стоят в центре магического кольца. Люди не почитают этих волшебных созданий,  но  в то же время они страшно боятся таинственной власти фей  и не лезут в их дела,  и никогда сознательно не мешают им.

 – Неужели ты боишься этих волшебных созданий?- спросил Кайден.

    Оруженосец  не попался на крючок.

– А они действительно существуют? – добивался ответа рыцарь. – У кого есть  доказательства  их таинственной  власти?

- К сожалению, мой господин, тот кто имеет эти доказательства,  уже не сможет о них рассказать,- неохотно ответил Брэндан.

-Вот видишь, Бернардо, доказательств нет!- горделиво заключил рыцарь.

- Брэндан -  надежный муж,- возразил монах, -  и если он говорит, что они существуют, мне других доказательств не нужно.

Не желая распалять Кайдена,  монах понизил тон разговора.

-В любом случае нам  придется развести огонь. Люди считают огонь самым  могущественным средством от волшебства, поскольку у дьявола есть сила только во тьме,- точно повторяя слова Брайана, сказал монах.-   Неужели этот молодой богослов руководит его мыслями?- поразился   Бернардо. 

-И  только человек имеет власть над огнем , ибо ни одно животное еще не додумалось , как вызвать дух огня из камня или дерева, где он поселился,- продолжал монах, наблюдая за Брэнданом, чиркающим кременем о кресало.  

   Справившись со всеми приготовлениями, они ожидали ужина у костра, согреваясь горячим

напитком «……..» из глиняного котелка, приправленным  свежими травами. Положив на раскаленные угли плоский камень -  сковороду галлов, как называл его Брэндан, -

                                                          

                                                                ВнХ 3

монах поджарил  ячменную лепешку и разогрел в глубокой ложке  заплесневелый  сыр, приступая к вечерней трапезе.

  Ночь, теплая майская ночь, подбирая декорации для своего представления, меняла цвета небосвода  от жарко- багряного до  холодно- фиолетового, и  остановилась на  леденящем иссиня черном,  проявляя  неземную  красоту вечных  огней.   Как –то в откровенном разговоре  Кайден признался монаху, что  испытывает удовольствие от чувства страха перед  черным безмолвием. Ведь под  покровом ночи проявлялись вещи, которые обычно люди скрывали.

-Только ночью можно увидеть звезды. Это территория любви ,- мечтательно заявлял он монаху.

Вальпургиева   ночь открыла все свои запасники,   приглашая путников в бескрайний холодный мир.  Мирриады звезд , мерцая бледными сапфирами, поделили его  на  бесконечных «козерогов» и «водолеев» , а луна - солнце иного мира- затеяла  игру, одаривая    или обделяя их своим волшебным  светом.

Умело накладывая тени и  затушевывая предметы,   она готовила людей  к жизни в другом  мире, где уже  не будет  таких милых сердцу и порой  ненужных  вещей. Все, что перейдет в тот мир  – это только душа. 

Лунный свет,  покрывая  холм  колдовским серебром, настраивал Кайдена  на романтический лад, столь созвучный его возрасту и настроению.
-Брэндан, я соскучился по твоим бродячим огням. По всем признакам они должны быть где-то рядом. Мы- запоздалые  путники,это- волшебный холм,  и болота недалеко…

-Никаких сомнений, господин, они здесь. Ведь это- фейри, которых не пускают домой, это  неприкаянные,  не знающие покоя души ,- продолжал он.  Но ночь такая лунная, что мы не видим их огней.  

Изменив своей привычке «послушать и помолчать»  ,  оруженосец  довольно бессвязно начал рассказывать  друзьям когда-то услышанные истории и легенды,  больше похожие на обрывки фраз древних преданий. Коротая время рассказами, они допили оставшийся на дне нового кожаного мешка    брэгот  (или mead со специями). Огонь костра обдавал жаром  лицо, а брэгот разносил его тепло по телу. Рыцарь и оруженосец , предвкушая  трапезу, пытались уловить  долгожданный  аромат печеной  утки, а языки пламени выхватывали из темноты их  безмятежные лица .

 Но  Бернардо казалось, что сегодняшний вечер сулил иное. Он чувствовал, что в этой тьме таилось нечто, заставлявшее подниматься волосы на его затылке.